О чем это он?

О парадоксе!

Когда в изобилующей всем и вся детской комнате — что ж еще надо-то? — сквозит содержательная пустота. Когда и стены, и мебель, и игрушки в этом помещении впервые слышат слово «психопедагогика». И быть может хотели бы, да не могут, быть помощниками взрослых в научении и воспитании. В их стремлении к раскрутке яркой творческой индивидуальности малыша.

Методы которой, конечно же, ищут, но не всегда находят родители. Стараясь от души. Однако, увы, так часто обрекая свое чадо на существование в далеко не развивающем окружении. А если обратиться к рекомендациям ученых? Тогда мы имеем шанс получить представление о том, как должна выглядеть среда, стимулирующая открытие и реализацию дарований маленького человека.

Профессор Сорбонны Жан Пиаже обнаружил, что формирование личности в начале жизни происходит в двух смысловых пространствах. Первые восемнадцать месяцев после рождения дети воспринимают мир как калейдоскоп страшного и интересного. И потому страшно интересного.

Ведь все кругом постоянно ускользает из-под ног и падает из рук, так и просит облизать себя или облить… Будто подначивая: о сколько нам открытий чудных готовит непоседы век! Это первое познавательное приключение посещает каждого младенца в так называемом ТОПОЛОГИЧЕСКОМ пространстве. Где словно на незнакомой карте — в его детской комнате — он видит хитросплетение странных линий, загадочных пятен, таинственных форм.

Малыш тщетно пытается разобраться в них или хотя бы запомнить. Еще не ведая, что все это удастся в два-три года. В том самом трагикомическом возрасте, к которому относятся первые наиярчайшие воспоминания. У каждого свои: вкус жующейся газеты, треск фамильной чашки или слезный итог попытки взобраться на кактус. А пока идет накопление интуитивного опыта. Банкированис неосознанных эмоций в файлах подсознания. Это процесс количественный. Он идет по принципу заготовки впрок.

Главное — запастись, а потом разберемся, что к чему. Это когда ребенка никто ничему не учит. Взрослые намеренно лишают его истин: пусть до всего доходит сам. Они дают пищу для переживаний и размышлений. То есть ставят проблемы, которые можно живо представить и попытаться решить в детской игровой драматургии.

Эта метода была в большом почете у древних и остается главным воспитательным средством в нынешних традиционных культурах. Например, у американских индейцев племени юроки. Где родители в присутствии детей обсуждают удачи и промахи лова лосося. Уточняя: сегодня сети поставили дугой к солнцу, но рыба все равно увидела тень.

Малышам передается озабоченность старших, и они пробуют рыбачить по-своему. Берут веревочку — это невод, гальку — это косяк, глиняный шарик- это солнце. И ловят, ловят, ловят. До радостного вопля: хэй-о, поймали! А вот маленького Леву Толстого старшие частенько не пускали погулять. И взамен предлагали послушать истории про жизнь растений и животных — как местных, так и заморских. Которых затем ребенок играл сам, представляясь гостям и домашним то дыней, то орхидеей, то белым медведем. Это решало проблему нехватки реальных впечатлений и учило сублимировать жизнь искусством. Что и было нужно для становления будущего гения русской литературы.

Принцип проблемности в детской комнате особенно актуален для «домашних детей», количество которых растет пропорционально урбанизации. Ведь за них многое может сделать техника, оставив перспективу вырасти неспособными самостоятельно искать и принимать решения.